Затащи меня в ад

"Мы живем в кинотеатральном аду" - лучшая фраза из статьи о кино в журнале сеанс. О том, что происходит в кино мире сейчас. Почему автор никогда не может написать полной правды, а всегда передергивает, всегда усиливает впечатление? Чтобы сильнее било? Чтобы зацепило? Меня удивляет - как можно исправлять людей таких, о которых сам же и пишешь, что они почти безнадежны? Хей, тот 1 процент, которому не все равно - и так это все знает. Откройте уже глаза всем остальным, сделайте что-нибудь, господа кинематографисты.

Выдержки из статьи:

Кино в отсутствие зрителя
Нет, граждане, у нас сложилась поистине уникальная система.
Иллюзорная фабрика грез. Киноиндустрия фикций: поддельных хитов, невостребованных бестселлеров, невидимых фильмов — качество картины вообще никак не влияет на желание продюсера ее прокатывать.
У нас не голливудский завод с жестким «дебет-кредитом», не оплачиваемый одним только государством дом призрения талантов. Нечто среднее, нечто невозможное.
Удобная среда, в которой ни категории бизнеса, ни категории искусства не являются в полной мере решающими. Славная конструкция, у которой ни стратегии, ни целей, ни художественных претензий. Это индустрия, которая не хочет никого победить, и порождает в большинстве случаев маниловщину громких бизнес-проектов и ноздревский гудеж с расшвыриванием народных денег. Помните, как сладко смотрелись на экранах год назад заказы от Госнаркоконтроля.
Фикция у нас прирастает к фикции, лишая воли к жизни, не давая решить самые насущные проблемы. Зачем вообще что-то решать, если рынок и так бурлит, а производство и так растет. Наши беды легендарны, но устранить их никто не пытается. Нехватка хороших сценариев и профессиональных продюсеров (которых у нас от силы человек десять) не мешает раз в неделю выходить на экраны очередному российскому фильму. Также, впрочем, декларируемая на каждом углу недостача талантливых режиссеров не мешает многим из них стабильно простаивать, а дефицит интересных лиц и деградация актерского цеха никак не влияют на то, что российские сериалы вытесняют с телеэкранов зарубежные, часто более качественные.
Может быть, зритель во всем виноват? И сериалы, вот, смотрит дурацкие, и вообще не желает отличать плохое от хорошего. Как в таких условиях работать? — плачет кинематография. Действительно, придешь в кино, а там чавкают, кричат над ухом, эсэмэски шлют какой-то волоокой из пятого ряда. Мешают смотреть. В соседних креслах, как ни крутись, мерещится по идиоту. Особенно на контрасте с заграницей заметно. Четыре часа в машине до Хельсинки, и как рукой снимает. Тишина патриархальная, культура высочайшая, даже на фильме «Австралия» попкорн не хрустит. Нет-нет, а подумаешь, из этих бы точно никто на «Гитлер капут» не пошел. И «Самый лучший фильм» здесь не стали бы проверять на профпригодность. Сразу в топку вечности. Straight-to-dvd. Распущенный у нас зритель, молодой, некультурный. Старшее поколение в кино уже давно отчаялось пойти.
Но нужно иметь отчаянно жестокое сердце, чтобы вешать на этого зрителя ярлык «идиота». Наш зритель не глупый. Он отзывчивый — в чем угодно он готов увидеть нечто. Зрителя можно и нужно воспитывать. Ведь хороший вкус дело наживное, и только деградация идет сама собой. Прокрути тысячу копий одного фильма на двух тысячах экранов, и хочешь,не хочешь, всякие ориентиры добра и зла потеряешь.
Но наше кино, кажется, так и не решило, кого оно хочет видеть в кинотеатрах. Говорим «большую страну», подразумеваем пока что «посетителей торговых центров». Пять лет назад казалось, что сетевые многозальники лекарство для нашего проката. Идеальное орудие демократии: один зал — заморскому боевику, другой — русскому «Адмиралу», третий — «Шультесу». Однако сегодня очевидно, что мультиплекс — идеальная тоталитарная имитация: что-то вроде советских выборов. (Особенно в отсутствие однозальников для «другого» кино.) Мы живем в кинотеатральном аду и вынуждены, подобно герою «Заводного апельсина», испытывать на сеансах большинства отечественных фильмов «чувство глубокого ужаса и беззащитности». Экран давно перестал быть зеркалом, в котором можно разглядеть себя. Он не отражает происходящее за окном: не осознает настоящего, не рефлексирует над прошлым, не пытается предсказать будущее. Он не предлагает героев, в которых можно было бы поверить. А коллективное бессознательное не обманешь, оно сердцем видит.


Что-то непоправимо сломано.
Однако логика подсказывает, что безрадостная ситуация должна подтолкнуть игроков рынка к решениям, до которых они бы не снизошли в лучшие легкие годы. Несомненно, кризис заставит бороться за зрителя. Нехватка госденег заставит сокращать расходы на производство и повышать рентабельность. Система проката станет прозрачнее — будет важно считать деньги точнее. Неизбежным также кажется укрупнение студий и образование первых отечественных мейджеров. Есть ли в этом благо, мы увидим позже, но крупному бизнесу явно будет легче решать свои финансовые проблемы. Возможно, родится какая-то конкуренция. Помимо ежегодной битвы кинокита с кинослоном за новогодние каникулы. Вообще, кризис обещает взрыв в области киномаркетинга — возникнет желание работать с аудиторией. То, что контакт с ней потерян, — факт. Пора вернуть ее себе.
Пора понять, что зрителю от отечественного кино вообще нужно и нужно ли еще.

Кто-то разглядит повод для разговора о той реальности, в которой этот зритель живет.
Кризис поможет избавиться от фикций и уже этим окажет нашему кино неоценимую услугу.
Развалится сразу несколько мифов.
Рухнет отечественная система псевдозвезд. Актерские имена не продают билеты, не отвечают запросам аудитории. Зрителю вообще уже давно не важно… хоть Вася Степанов, хоть Ваня Иванов. Так называемых «звезд» по телевизору он видит каждый вечер и бесплатно. Что такое актер, зачем он нужен и в чем состоит его работа на экране — кажется, на эти вопросы давно пора дать новые ответы. А не мучить нас парой десятков заученных лиц и поз.

Станет понятно, что с экрана куда-то делись люди. Хорошие актеры есть, но нет магнитов, ни в одном не отражается время. Эфемерность и зыбкость сформулированной телеканалами системы «медийных» лиц, кажется, уже вполне осознали даже режиссеры. Они готовы брать на главные роли первокурсников, искать героев на улице, работать с непрофессионалами. Что угодно, лишь бы вдохнуть в экран немного жизни. С «профессиональными», заигранными актерами это уже кажется невозможным.
Канет в Лету идея «русского голливуда». Провинциальное вторсырье — антикоммерческая стратегия. Повторять чужие сценарии, адаптировать успешные иноземные сюжеты, приемы и жанры неэффективно — аудитория не дура, она уже давно сверяется с первоисточниками. А ее собственную жизнь ей уже давно не показывают.

Вы видели за последние десять лет хотя бы один фильм про пресловутого менеджера среднего звена, обычного парня, который с девяти до пяти перед компьютером, а в воскресенье с детьми в зоопарке.

Непредсказуемость замысла и узнаваемость героя станут единственными союзниками в конкуренции с мощностями Голливуда.
Карета нашего кино на глазах превращается обратно в тыкву, и, чтобы как-то эту тыкву катить, нужны принципиально другие кони. Нужен автор. Должен быть переформулирован и заново найден язык, потому что до последнего момента наше кино не вполне понимало, на каком оно свете. Девяностые стремительно кончились. Опомниться не успели. А нулевые с их беспечными нефтяными деньгами, непомерными амбициями и фикциями оказались киноэкрану не по плечу. Существуя в рамках «нацпроекта» и претендуя быть представителем и даже творцом мифа о «новой России», кино оказалось не в состоянии осмыслить и переварить эту, мягко говоря, странноватую реальность. То ли она слишком мерцала, неуловимо паря в воздухе, то ли просто невозможно разглядеть хоть что-нибудь в игрушечный телескоп.
Кино, очевидно, запаздывало, не поспевало за страной, потеряло нюх.

Назовите навскидку те фильмы, в которых за последние десять лет можно было увидеть себя? Сосчитать десяти пальцев с избытком хватит.
Кризис меняет положение вещей — вчерашний мираж приобретает все более зловещие и осязаемые очертания, а по пустыне реального бегут пока едва заметные, но уже барашки — скоро не нужно будет особого художественного чутья, чтобы держать нос по ветру.